«…Алиса» должна быть первой!»
«Алиса» играет только полчаса!»
Две эти фразы носились в воздухе, с одиннадцатого января. :) Питерские алисоманы сделали «стойку», иногородние же кусали локти с досады, - ровно через месяц планировался сольный концерт любимой группы в «Юбилейном», поэтому далеко не все они смогли приехать на рок-сборник 14 января. Утешаясь мыслью, что «все еще впереди», и «мы еще будем танцевать на столах в феврале», эти обиженные жизнью и глубоко несчастные, с нетерпением ждали окончания ледового действа, чтобы затем, с жадностью оголодавших волков, снова и снова посредством Интернета выспрашивать у своих, более везучих соратников, мельчайшие подробности выступления «Алисы».
Так все и должно было быть. «Кто посмеет отменить движенье?» Нет. Никто не посмел. «Кто посмеет сказать, что нас нет?» На такие слова тоже никто не решился.
Но некоторым лицам алисоманской национальности просто НЕ ДАЛИ поближе взглянуть на родную группу. Концерт обернулся каким-то гротескным подобием его, а праздник был безнадежно испорчен. Да и не только поклонники «Алисы» пострадали, но и поклонники «ДДТ», и остальных, выступавших в тот день в Ледовом.
Не хотелось бы расписывать по пунктам все ляпы администрации этого замечательного, радующего глаз, огромного здания. Не хотелось бы. Потому что противно. Да и просто, - не вернуть уже 14 января. Не повторить заново этот концерт. И после драки махать кулаками (даже если во время драки ты ими тоже махал), как-то нелепо. И все же…
Начать, наверное, стоит с того, что пьяных людей в тот день в Ледовом было очень мало. Конечно, почти все пили пиво, - безусловно. За встречу. За Кинчева и за «Алису». За прошлое и будущее, - выпить просто необходимо. Но тех, которые бы НАПИЛИСЬ, видно не было.
Начала я с этого затем, чтобы не обвиняли потом во всех грехах пьяных в дребадан алисоманов, и прочих, посетивших в тот день концерт.
Мы с подругой на концерт в тот день, как всегда, опаздывали. Привыкнув к тому, что в Юбилейном, где, по обыкновению, дает сольники Костя с «Алисой», стабильное опоздание группы хотя бы на 20-30 минут, считается нормой, мы наивно полагали, что Ледовый не является исключением из правил.
«Алиса» действительно начала выступление несколько позже, но перед концертом приветствовать своих друзей, - поклонников «Алисы», - мы не успели. Войдя в начале восьмого в заветное здание, мы несколько удивились нерадивости стражей порядка, которые даже не удосужились обыскать нас и наши вещи, а поскольку эта обычная процедура перед входом придавала нам бодрости духа, то далее мы прошли, угрюмо недоумевая такой непростительной халатности по отношению к своим прямым обязанностям.
В Ледовом дворце мы имели честь присутствовать на подобном мероприятии первый раз, - ранее здесь довелось нам лишь смотреть чемпионат по латиноамериканским танцам. Можно предположить, что публика на чемпионате была не такая веселая и разбитная, как на рок-концерте такого размаха.
Впрочем, Администрация Ледового дворца тоже, видимо, имела честь наблюдать такое количество «злых, противных и грязных рокеров», впервые. Это выяснилось сразу же, на входе, где нашим, уже помрачневшим несколько взорам, предстали сребристые рамы металлоискателей, заменявших, по всей видимости, живой контакт с нежными и приятными руками доблестных охранников. Смысл этих приспособлений по сей день остается нам не ясен, поскольку происшествие, имевшее место в дальнейшем, свело на «нет» все усилия по рьяному поиску колюще-режущих предметов у коварных фанатов.
Стоя в очереди к этим самым металлоискателям, алисоманы и остальные робко слушали не прекращающийся ни на минуту противный звон. Задержки из-за этого идиотского приспособления были капитальные: ключи были у всех. Взглянув на часы, и пожелав доброго здоровья матерям и прочим родственникам товарищей в форме, мы поняли, что Кинчев начнет без нас.
Мужественно пройдя испытание на входе, мы поделились друг с другом мыслями о том, сколько замечательных предметов можно было сегодня пронести на концерт. Э-ээх, знал бы прикуп, жил бы в Сочи… А так, - лишь скудный запас из десяти жалких бенгальских огней за поясом. Ну ладно, все же лучше, чем ничего, - решили мы, и именно эту нашу оптимистичную мысль прервали первые, до боли знакомые такты «Песни без слов».
В этом месте необходимо пояснить пару моментов.
Когда поклонник группы «Алиса» слышит из холла, что непосредственно в зале играет любимая группа, - он моментально впадает в панику. Если же алисоману еще необходимо раздеться, чтобы пройти в этот самый зал, а первая песня уже подходит к своему логическому завершению, - алисоман становится просто невменяем. И не потому даже, что он такой уж прямо психованный фанат. А просто мысль о том, что Кинчев там, на сцене, уже «поет для тех, кто свалился с Луны», а он, алисоман то есть, как спрингер носится по бесконечному кругу холла в поисках открытого гардероба, - мысль эта, мягко сказать, обескураживает. В утешение нашим взорам, по коридору, примерно в таком же темпе, (а некоторые намного быстрее) носились еще пара сотен алисоманов, с абсолютно сумасшедшими глазами. Осознав, что у нас глаза такие же, мы истерично хихикнули на бегу.
…Костя закончил «Песню без слов», спел одну из моих любимых, - «Родина», и заканчивал третью песню «Инок, король и шут». А мы, меж тем, доскакали уже до третьего этажа, в поисках хотя бы одного приветливого лица, выглядывающего из гардероба, и в надежде на одну-единственную фразу, - что свободные места в гардеробе этом есть.
Возникает закономерный вопрос к руководству Ледового дворца: на фига, простите, продавать такое не мерянное количество билетов на концерт, коль уж знаете вы заранее, что места в ваших многочисленных гардеробах, как ни крути, ограничены?! Да, забыла я упомянуть: в одежде никого в зал не пускали.
После такого вопроса «на засыпку» возникает еще два, не менее животрепещущих: кто виноват, и что делать. Но на тот момент они еще не поселились в наших непутевых головах, поскольку головы эти были заняты только одной, всепоглощающей мыслью: добраться до зала раньше, чем «Алиса» выступление свое закончит, и хотя бы дослушать это самое выступление.
Несколько раз, в надежде на понимание сотрудниками Ледового дворца нашей ситуации, мы робко стучались в каменные сердца, наверное, как минимум пяти стражей, стоявших в дверях, и преграждавших нам путь в зал. Так что вы думаете, коллеги? Мало того, что нам категорически запретили войти туда, к родной нашей «Алисе», в верхней одежде. Еще нам давали полезные советы заглянуть в свой билет, и, если мы умеем читать, то определить, какие у нас обозначены на нем места!
При первых предупреждениях такого рода, мы не обратили на них должного внимания, (очень напрасно, кстати), и опять продолжили свою бесконечную гонку в поисках свободного гардероба.
Поскольку моя подруга, с которой я пришла на концерт, более спокойно относится к группе «Алиса» (хотя тоже слушает ее с огромным удовольствием), от нее поступило здравое предложение. Когда она заметила, что на последнем припеве «Инока» на моих глазах появились тщательно сдерживаемые до этого слезы, то сказала, чтобы я проваливала в зал, а куртку свою отдала ей, - мол, она найдет гардероб и придет к финишной прямой «гонки по холлам Ледового» без моего участия. Не дюже су мнящийся, я скинула ей свои пожитки и полетела к первой попавшейся на моем пути двери. Не воспринимая уже никаких помех извне, я вдруг со всего маху впечаталась в толстый живот дядьки, преграждавшего мне вход.
Подняв на него свой, начинающий потихоньку загораться злостью взгляд, я, тем не менее, еще сдерживаясь, елейным голосом спросила у него, - какого же черта ему от меня нужно.
Билет. Ага, это без проблем. Дрожащей от нетерпения рукой протягиваю ему ценную бумажку.
- Вам не сюда, - коротко бросает мне он, и поднимает свои наглые глазюки к потолку.
Возвратив такой замечательной фразой меня на бренную нашу землю, он спровоцировал логичный вопрос с моей стороны: а, собственно, куда?
- Мне почему-то показалось, что за этой именно дверью раздается голос так мною обожаемого солиста группы «Алиса… из чего я заключила, что попала я по нужному мне адресу, то есть, непосредственно в Ледовый дворец, на концерт «РОК К НЕБУ»…
Примерно так прозвучало мое заявление, только в несколько укороченном варианте, поскольку Кинчев, меж тем, собирался петь четвертую свою песню.
С глубоким отвращением, посмотрев на серую девочку в алисоманской красной футболке, страж этот, все же соизволил объяснить мне ту замечательную систему, которую придумали хитрые служители порядка в Ледовом. Оказывается, что имея на руках билет, имеющий в разделе «ряд» или «место» какие-либо цифры, заплативший за этот билет достаточно большую сумму, не имеет права (красивые слова!) пройти к сцене. И наоборот, те, у кого на билете стоит крупная пометка «ВХОДНОЙ» ну никак не сможет проникнуть на балконы. Не может, - и баста. Хоть ты умри тут же, на месте. Короче, система, как на «Титанике»: едешь третьим классом, - значит, будешь погибать первым. Там, правда, пассажирам первого класса было позволено беспрепятственно перемещаться по территории третьего. Другое дело, что они, в отличие от публики 14 числа, в третий класс как-то не стремились.
Граждане! Прошу вас, не поймите меня неправильно. Само собой, я бываю довольно часто в театрах, кино, и прочих заведениях с подобными порядками. Просто мой, неразвитый еще мозг, не смог соотнести, скажем, балет «Баядерка» в Мариинском театре, с выступлением таких крупнейших в России-матушке рок - коллективов, как «Алиса», «ДДТ» и иже с ними. Но, по всей видимости, мозг руководящего состава Ледового смог-таки совершить эту революцию в мире искусства. Честь им и хвала! Не зная броду… увы и ах, - публика в Ледовом брода не знала, что и не замедлило ударить по идеальной системе, представленной в тот день на суд фанатов и просто любителей.
Короче: людям, заплатившим за билеты на балконе, которые стоили дороже, нежели входные, невозможно было проникнуть к сцене, - даже устрой они там перед охраной публичный акт самосожжения.
Все эти премудрости я усвоила в течение каких-то секунд, и даже сделала несколько неопределенных, но, судя по всему, веселых «па» пред изумленными очами охранника. Торжествующе помахав перед его длинным носом своим билетом, с гордой надписью «ВХОДНОЙ», я на скорости хорошего «феррари» понеслась вниз, промчавшись еще раз мимо своей, менее удачливой подруги, у которой билет был без заветной пометки. Скатившись по лестнице, я в позе мученицы застыла на ступеньках, посмотрев с высоты пролета вниз, на двери, ведущие к сцене.
Опять же, мне сразу же пришло в голову сравнение с легендарным кораблем: толпа людей внизу была похожа на тех, из третьего класса, которые, узнав, что корабль тонет, изо всех сил пытались прорваться наверх, к шлюпкам, стоя уже по колено в воде. А жестокие, бездушные охранники, которые не пускали фанов «Алисы» к сцене, - на команду «Титаника», задача которых состояла в том, чтобы ни в коем случае не допустить проникновения этого сброда на палубу, к первому классу.
Перед моими глазами колыхалось крайне беспокойное море, состоящее большей частью из озверевших фанов «Алисы». Поскольку на концертах «Алисы» время мое, в большей степени проходит у сцены, то не людской массы боялась я в тот момент. Страх мой основывался на вполне реальном варианте дальнейшего развития событий. Я просто могла ПРОСТОЯТЬ В ЭТОЙ ТОЛПЕ ВСЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ «АЛИСЫ». Пардон: все оставшееся выступление.
Перспектива такая меня совершенно не радовала. Но делать было нечего, и, мысленно вспомнив добрым словом всех родственников, на этот раз, этих стражей, я нырнула в толпу.
Услышав отрывки разговоров между какими-то совсем безрадостными алисоманами, я поняла, что большая часть из них уже не первый раз пытается проникнуть к сцене, имея на руках билеты в сектора. Чуть в сторонке от основной массы людей, имели место бартерные сделки: только в основном народ пытался сплавить никому не нужные билеты на балконы и выцепить заветные, входные.
Чувствуя себя королевой со своим входным билетом, я колыхалась в такт волнам и ощущала себя почти в зале, у сцены, за одним, слегка досадным исключением: голос музыканта, ради которого, собственно, и шла я на сей концерт, был слышен еле-еле. Прикинув быстро, что по времени Кинчев должен спеть еще пару-тройку песен, я с удвоенной энергией стала продираться сквозь плотную стену недоброжелательно настроенных соратников. Первый раз я так хотела оказаться вблизи нашей родной милиции, которая так рьяно бережет нас от нас самих, что даже не пускает в зал, к сцене. Как впоследствии объяснил нам один молоденький мальчик в форме цвета «хаки», - цитирую: «все это делается ради вашей собственной безопасности».
Вы прониклись? Я, - да.
Слегка потрепанная жизнью, но чудом уцелевшая, я протиснулась-таки сквозь непреодолимый для некоторых кордон юношей в форме, которые, укрывая нас бережной заботой и охраняя от какой-то страшной и неведомой опасности, немного небрежно и довольно сильно размахивали своим, так знакомым нарушителям порядка, в образе рядового алисомана, оружием, - резиновой дубинкой. Правда, почти не задевая никого. Так, - больше для устрашения наиболее ретивых.
В зале инстинкт сразу же потащил меня по знакомому уже маршруту, - поближе к сцене, чтобы лучше слышать, видеть и чувствовать. Костя, как всегда, был неподражаем. Драйв был на высоте. В общем, все то, что я успела услышать, как всегда зачаровало меня каким-то волшебством.
«Да, ради этого стоило так мучиться», - мелькнула ликующая мысль.
Взяв с группы «Алиса» нерушимую клятву увидеться вновь ровно через месяц, и послушав интригующее объявление Костей музыкального коллектива «Оргия праведников» (название меня сразу насторожило), я была вынесена общим потоком в тот же проклятущий, ненавистный уже холл. Забрав у мерзкого типа, стоящего на входе в зал, свой входной билет, нагло изъятый у меня при проникновении к сцене, я нашла посредством мобильного телефона (до чего же полезна иногда это вещь!) свою подругу, и с нею встретилась.
Подруга моя вообще-то матом не ругается. Но в тот день я пополнила с ее помощью свой лексикон несколькими, неизвестными мне ранее фразами. Выяснилось, что она, довольно-таки быстро после моего ухода найдя гардероб, сдала наши вещи и, само собой, хотела пройти к сцене. Ей, несчастной, никто не объяснил, что с ее билетом дорога ее лежит намного выше, - аж на третий этаж. Максимально мобилизовав свои усилия, подруга моя приблизилась к стражам, лица которых выражали уже даже не злость, а были уже просто перекошены от ярости.
Ну, не учили их охранять такие особо важные объекты от нашествия совершенно бесцеремонных рокеров, - ну что поделаешь! Последние, кстати, даже проявили понимание к данной проблеме, и вели себя вполне пристойно.
Короче, подругу мою мальчики завернули. Раз завернули, два. После этого она сиротливо села на подоконник, принципиально не желая слушать Костю с третьего этажа.
Просидев так до конца выступления «Алисы», она встретилась со мной, и мы решили брать вход в зал, к сцене, так сказать, штурмом. Но «Оргия праведников» нас как-то не впечатлила, посему решено было штурмовать позже.
Когда отыграл еще и «Ноев ковчег» и Гребенщиков, мы услышали голос Шевчука. Поскольку подругу мою мне было искренне жаль, но сама я уже выжала из этого концерта все, что можно, в виде «Алисы», я предложила ей свое конструктивное решение.
Она делает вид, что если сейчас же не пройдет на выступление Шевчука, к сцене, то просто сделает себе харакири, оставив предсмертную записку, где укажет, что виноваты во всем злые и противные охранники Ледового.
На том и порешили.
Разработав в деталях план наступления, мы отправились вниз. Народ, как и следовало ожидать, после выступления «Алисы» от входа к сцене схлынул. Спокойно пройдя к настороженно смотревшим на нас мальчикам в форме, мы, как Бегемот в магазине, из культовой книжки, «скроили плаксивые физиономии». Точнее, скроила плаксивую физиономию только моя подруга, а я взяла на себя почетную роль ее утешительницы. Подруга моя настолько вошла в образ, что с ее огромных, зеленых глаз с длинными, красивыми ресницами прямо на пол Ледового, закапали горькие слезы, безжалостно смывая с ресниц немалое количество туши. Делала она это, конечно, с тем расчетом, чтобы юноши в форме ее слезы непременно заметили, и даже добилась в своей задаче определенных успехов.
Мальчики на входе, как это ни странно, оказались далеко не идиотами. Я бы даже сказала, что у них имелись все задатки гениев, и потому они почти сразу же сообразили, что нам от них что-то надо. Только не дошло до них сразу, - что. Тем временем, моя фанатка Шевчука испустила из зеленого глаза еще одну прозрачную слезу.
Я решила, что настал момент идти на абордаж.
- Ребята, помогите нам, пожалуйста, - проникновенным шепотом сказала я, поглаживая одновременно сотрясающуюся от уже бурных рыданий спину подруги.
Во взгляде «ребят» появился намек на сочувствие. Поддавшись вперед, они приготовились слушать нашу просьбу, которая не замедлила себя ждать.
- Понимаете ли… ребята… вот она, - я указала пальцем на «нее», - она сейчас скончается у нас на руках. – Я особо подчеркнула слово «нас». - Если, конечно, вы нам не поможете.
Заинтриговав, таким образом, доверчивых «ребят», я мысленно глубоко вздохнула и приступила к делу.
- Вот эта девушка, - я положила руку на плечо «фанатки», - она уже много, много лет страстно любит Юрия Юлиановича Шевчука. То есть, ну просто безумно!!
На этом моем патетичном выкрике охранники нахмурились и занервничали. Видимо, им уже была знакома такая всепоглощающая любовь к Шевчуку.
- Но дело все в том, - продолжила я тоном ниже, - дело в том, что она купила себе не тот билет! Вы представляете себе?!
Охранники попытались, видимо, это представить. Судя по их лицам, попытки эти успехом не увенчались.
-Ну и че? – спросил лениво один из них, видимо, наиболее бесчувственный.
Просекая скорей на уровне интуиции, нежели ощущений, что плечи подруги сотрясаются уже не от горьких слез, а от беззвучного, истерического смеха, я изо всех сил сжала ее плечо рукой. Фанатка Шевчука тоненько взвизгнула от боли. Повернув ко мне зареванное лицо, она хотела было сказать откровенно, что она думает обо всех нас, в общем, и обо мне, в частности. Но я ее опередила.
- Так вот, - произнесла я торжественно, проникшимся нашей проблемой охранникам, - так вот.
На сей момент, сосредоточив все свои усилия на том, чтобы не разразиться громовым смехом, я растеряла где-то все свои остальные мысли.
И сказав эту, наполненную глубоким, философским смыслом фразу, я, выразительным взглядом Кашпировского, со значением, посмотрела в глаза своей подруге. Взгляд этот не имел второго толкования, - только одно: дура, завалишь дело, - убью. Меж тем, заботилась я только о своем благополучии, поскольку осознавала четко: если она не прекратит сейчас же свой смех, то я начну смеяться тоже, и тогда нас точно никуда не пустят. А это, после всех наших нечеловеческих усилий, будет просто обидно.
Понимая, что в своих словесных излияниях нужно как-то двигаться дальше, иначе мы будем стоять тут до следующего рок-концерта в Ледовом, я с чувством продолжила:
- Вы не поймете, конечно, нашу ситуацию, но ее, - я еще раз ткнула пальцев в подругу, - место, нарисованное на билете, расположено на третьем этаже. На третьем!!! Вы можете себе представить?! – воскликнула я опять, и цепким взглядом оглядела «ребят».
Видно было, что они изо всех сил сочувствуют моей несчастной подруге, но пока еще очень смутно понимают, в чем, собственно, должна состоять их миссия.
- Так что? – тупо спросил все тот же, мало того, что бесчувственный, так еще и совсем несообразительный охранник.
- Ей бы очень хотелось пройти к сцене, - выпалила я, наконец, одним махом, и стыдливо опустила глаза в пол.
- Так отдай ей свой билет, - мгновенно среагировал один из резко повеселевших «ребят», радуясь, что проблема наша уже практически решена, и они, может быть, наконец-то от нас, таких непонятных, отделаются.
Почему все, поголовно, представители мужского пола до тридцати лет искренне считают, что ни одна из последовательниц Евы не имеет мозгов?! Столь грандиозное решение, которое пришло в голову этому юноше, безусловно, не могло прийти в голову женщине.
- Видите ли, - медленно, как китайский болванчик, кивая головой, отчетливо сказала им я, - мы хотим пройти туда вместе.
Тут «ребята» совсем запутались и поглупели окончательно.
- Так ты ж вроде не фанатка Шевчука, - логично возразил мне один из них.
- Нет, - с тяжелым вздохом, горько сожалея о том, что я действительно не фанатка, ответила я, - нет, я не фанатка. Но моя подруга, - плечо подруги еще раз хорошенько тряхнуло от нового приступа неудержимого смеха, - хочет, чтобы я пошла с ней, и… - я на секунду задумалась, подбирая правильное слово, - и сопереживала ей.
Такое непонятное слово окончательно привело их в состояние полного отупения, и в рядах доблестных наших охранников наступила гробовая тишина. Лица их не несли никакой информативной нагрузки, - не потому, что они пытались скрыть эту информацию, а просто потому, что ее не было.
И в этот торжественный момент, в первом ряду нашего, ставшего за это время уже родным кордона, я заметила юношу, который почему-то смотрел не на очаровательную, заплаканную мордашку моей спутницы-фанатки, а куда-то ниже, в область груди даже, я бы сказала. Неприятно поразившись подобному бесстыдству, и собираясь резко отчитать беспардонного юнца, я нечаянно заметила в глазах его слабые отблески интеллекта, и внезапно забеспокоилась. Беспокойство это не немело пока еще конкретных очертаний, просто какая-то неприятная, подленькая мыслишка подтачивала мой, уставший от бесполезной борьбы с этими упрямыми остолопами, мозг.
Мальчик, тем временем, упорно смотрел на кофту моей подруги. В глазах его светилось какое-то подобие напряженного мыслительного процесса. Решив, что лучшим вариантом представляется проследить этот его взгляд, я взглянула на то место, где уже почти поселился взгляд мальчика. Когда я поняла, наконец, что же является причиной столь пристального внимания, я закрыла лицо руками.
- Ты, б…, фанатка Шевчука, - прошептала я ей в состоянии, близком к инфаркту от смеха, - у тебя что на груди-то висит, полудурок!
Не понимая причину столь бурного моего веселья, фанатка посмотрела на свою кофту. Что там висело, догадаться несложно. К сожалению, стражи порядка, с которыми мы почти сроднились, смогли отличить Кинчева от Шевчука, даже когда первый на значке изображен в очках, закрывающих пол-лица.
Пришлось нам уйти оттуда несолоно хлебавши.
Все еще остро переживая провал нашего грандиозного плана, мы решили с горя выпить по стаканчику пива. Подойдя к первому попавшемуся прилавку, мы, как Атос и Д’Артаньян из хорошо известного фильма, навалились на него, и потребовали себе пива.
- А пива нет, - ответствовали нам симпатичные продавщицы.
- Как нет? Совсем? – переспросили мы.
- Да, совсем.
Девушки нам врали, - это было ясно, как божий день. Недоумевая о причинах столь конкретного нежелания продавать нам пиво, мы пошли дальше. Дойдя до следующего прилавка, мы повторили процедуру наваливания на него и вопрос. Ответ был таким же неутешительным.
Так повторилось три раза. Постепенно закипая, мы подошли к четвертому пункту назначения.
- Пива нет во всем Ледовом, - объяснили нам девушки и потупили взоры.
- Что, неужто все выпили?! – ужаснулись мы очень натурально, дабы выпытать все-таки истинную причину «сухого закона». – А мы и пьяных-то не видали еще…
Продавщицы эти оказались более разговорчивыми, нежели все предыдущие.
- Ой, вы знаете, девчонки, тут одного мужика в коридоре порезали. Ножом. Представляете? – наперебой начали рассказывать они.
- А при чем тут пиво? – глупо спросили мы у продавщиц.
- Как это при чем?! Пьяные же и порезали его!
Первой моей мыслью было пойти к охранникам, стоящим внизу и задать им всего лишь два вопроса, на тот момент основных: где были их вооруженные дубинками силы, когда В ХОЛЛЕ (не в зале!), резали этого мужика, и второй вопрос, - за каким хреном у них внизу стоят эти безумные конструкции, призванные выявлять ключи, но не выявлять, почему-то, ножи.
Мальчик на входе к сцене доверительно рассказывал мне, что к сцене не пускают исключительно ради нашей же безопасности. Какая-такая ужасная опасность поджидала нас всех в зале, у сцены?! Толпа? Да какой алисоман боится этой толпы? Уже давным- давно, там, в этой толпе, самая страшная опасность, поджидающая тебя, - это то, что ты можешь упасть. Но и упав, ты ничем не рискуешь, - тут же к тебе протянется лес рук, которые поднимут тебя с пола. Ну, а порезать, как оказалось, могут и в холле.
Билетов с надписью «ВХОДНОЙ» было продано ограниченное количество. «Для того, чтобы не создавать столпотворение, и соответственно, чтобы не было травм», - объяснили нам грамотные люди. Видимо своими умными головами им достаточно трудно сообразить, что даже будь продано всего пятьдесят входных билетов, - ситуация не отличалась бы от той, когда продано их пятьсот. Давка перед сценой будет все равно, - потому что каждый хочет пройти еще ближе. А травм, кстати, было больше, когда люди прыгали с балконов в зал, к сцене. Некоторых правда, нелюбезные охранники, ласково заломили и увели, но большая часть все-таки проникла таким образом к заветной цели. Да простит нас Администрация Ледового дворца, - но мы наблюдали эту картину со злорадным удовлетворением.
В общем, это было небольшое лирическое отступление. Заканчивая сию поучительную повесть, я упускаю некоторые моменты. Как мы искали Администрацию, а персонал Ледового молчал, как батальон партизан… как мы пытались поменять билет моей подруги на входной, естественно, безуспешно… как мы слушали в туалете Шевчука и попутно, разговор двух девочек о том, что они так и не увидели своего кумира, - Костю Кинчева, потому что не сумели сдать вовремя одежду в гардероб и, быстро соорентировавшись, найти нужный им вход… много было всего забавного.
Но мы, как-то внезапно погрустнев, и слушая из туалета глухой голос Шевчука, допевающего последние слова «Ворон» «…теперь я на воле, я белая птица…», побрели к выходу из Ледового. Слепо потыкавшись во множество дверей, мы, наконец, нашли открытые, и вышли на свежий воздух.
- А на концерт я так и не попала, - задумчиво сказала моя злосчастная подруга.
Только я хотела ей ответить, сакраментальной фразой «сама виновата», как к нам, на большой скорости подлетел юноша, и с ходу впечатал нам в лоб вопрос:
- Где здесь Администрация?
Мы устало посмотрели на его, разгоряченное словесными баталиями с охраной, лицо.
- А-аа-а, - протянула я безнадежно, - и ты туда же… Иди, вон, через дорогу. Только сначала обогни Ледовый. А может, и не надо его огибать. И там будет такое серое здание. А может, не серое, а желтое, - версий касаемо местонахождения и цвета, от охраны и сотрудников много поступило… Только, ты знаешь что, - я на секунду задумалась и помолчала, - ты туда не ходи. Там нет ничего. А даже если и есть, - то спят уже все. Времени, смотри сколько.
- Да вы что! Они… они… они такие сволочи, вы не понимаете просто! – закричал юный фанат одной из групп, выступавших в Ледовом.
- Мы понимаем. Как раз мы тебя прекрасно понимаем… - и мы медленно побрели прочь от Ледового, оставляя позади наивного юношу, еще не до конца спевшего Шевчука, фанатка которого шла рядом со мною, и Бутусова, хорошего настроения на которого уже просто не хватило.
Дульсинея
