Этого дня ждали как праздника. Считали недели, потом дни. Нет, до зачеркивания чисел в календаре не дошло, но еще в пятницу днем, когда в курилке живо обсуждался вопрос скорого наступления весны со всеми вытекающими сельскохозяйственными последствиями, во мне окончательно очнулся ЗВЕРЬ. Оглядев помутненными глазами ничего не подозревающих коллег, он выдавил из моего горла сип: ЗАВТРА! 1-го марта! АЛИСА В ГОРБУШКЕ! У-e-e!
Коллеги, напрочь сбитые столку, ошарашено притихли. Потом, косясь на меня, потихоньку продолжили обсуждение прогноза погоды.

На концерт мы выкатились достаточно поздно и почти бежали от метро до легендарного ДКГ, толком еще не понимая, что происходит вокруг. И только с воплем идущих навстречу людей «Я свободен!» до нас наконец-таки доперло, сколько же народу стоит вдоль нашего пути и спрашивает лишний билет. Долетев на всех парах до ДК, пришлось затормозить – на вход стояла толпа народу.
Появилось смутное ощущение, что что-то не совсем так, а точнее, совсем не так, как обычно. Даже не так, как было на Алисе в Горбушке осенью.

Так оно и есть. Внизу куртки уже не принимают – нет мест, влетаем на второй этаж, сдаемся в стихийно организованный на креслах гардероб, хватаем пиво и джин-тоник и….. тормозим всеми конечностями. В партер войти нельзя. Он уже забит народом. Люди стоят около дверей партера.

«Песня без слов». Взрыв. Ступор проходит, мы втискиваемся, ищем подходящее место, где можно более-менее кучно встать.
Свет со сцены освещает партер. Пока выкрикиваем слова песни, оглядываем зал, мозг тупо пытается переварить увиденное. Натыкаемся на недоуменные взгляды людей, все в шоке.
Сказать, что легендарная Горбушка забита битком – все равно, что не сказать ничего.
Песня берет свое. Никто так не исполняет песни Цоя, как это делает Константин Кинчев. Дух былого и пережитого, но сопричастного, он жив… Это накатывает волной. И начинается то неповторимое действо и непередаваемое словами состояние, которое зовется КОНЦЕРТ АЛИСЫ…

Глаза привыкают к свету, оценивается ситуация, и я понимаю, что стоящая впереди группа крепких людей – это не совсем то. Душа рвется к сцене. Начинается путь вперед.
Зверь внутри меня управляет телом, выискивает место, куда можно проскользнуть, не теряя главной цели – вперед. Разум человека пытается осознать то, что я вижу на сцене. Глаза видят только Кинчева. Но…но это уже не совсем человек. Это демон. Глаза, руки, потрясающая пластика движений завораживает. Но нет той сжатой пружины энергии, которая была осенью. Совершенно другая энергетика. Тайная и скрытая сила вырывается на свободу и разворачивается по спирали, выплескиваясь волной в зал , передаваясь людям. Вместо осеннего завороженного слежения глазами за Кинчевым на сцене, толпа движется и беснуется.
Вшир-р-р – недалеко впереди с хлопком и шипением взрывается фальш-веер. Понеслось…
В красном свете фальш-веера видны руки, тянущиеся к факелу, передающие его друг другу. Первобытное и дикое, это зрелище отвлекает внимание, но оторвать взгляд от огня невозможно… Потасовка, факел пропадает, зверь оценивает расстояние и продолжает путь вперед.
Песни идут одна за одной. С Костей очень хорошо поется. Я слышу людей, которые толком не знают текстов, путаются в них, но что-то выводит их к нужным словам. Я знаю, как это бывает. Эти слова появляются внутри тебя самого, даже если слышишь песню впервые. Появляется ощущение, что ты когда-то их знал, но потом позабыл, а сейчас вспоминаешь заново. Так поются песни, так поется «Ямщик». Сложный текст, но на концерте слова ложатся одно к одному, и, не понимая головой, как это происходит, люди поют душой.
К Ямщику меняю свою диспозицию и решаю пока остановиться. Во время. Потому что передо мной слева начинается свалка. Или слэм. Как хотите. Интуитивно встаю в стойку, блок рукой – главное – не упасть. Ноги в гадах защищены от оттаптывания, широкая подошва дает устойчивость.
Фальш-веера рвутся над головой справа, горят, передаются из рук в руки. Круг смыкается, к нему рвутся менты и охранники, служба безопасности. Хватают тех, кто был замечен, кто успел подержать факел. Народ виснет на их руках, пытаются отодрать тех, кого схватили. Охранникам идет подмога. Завязывается потасовка. Разозленные, они толкают людей, раздают тычки и пинки. Горящий фальш-веер катается по полу, его пытаются загасить. Следующий горящий фальш-веер летит назад, в зал.
Да, напророчил Костя. Действительно, реальное рубилово получается.
«Инок, воин и шут», потом «Небо Славян». Так было 14 февраля в Питере, так было 1 марта в Москве. Так заведено. Одна песня за другой. Народ взрывается. Кинчева, судя по всему, самого прет от такого отвяза в зале. Рев толпы перекрывает аппаратуру. И вдруг…
Неяркий свет позади Кости, шаманский танец его рук, льется музыка, похожая на обработку народной, «Непокорные». Дивная вещь встала третьей в ряд, продолжая то, что сказано в «Инок, воин и шут» и «Небо славян». Потрясающе, Костя!
Еще одна новая песня – Всадники. Воспринимается пока с трудом, пытаюсь думать, осознание ее еще не пришло – текст читал, но как это звучит на концерте…
Отползаю назад, пытаюсь найти своих – да куда там!
«Мама». Это святое. «А на часах уже без пятнадцати три» – этот куплет зал поет один, Костя улыбается, но взгляд тяжелый. Ухмылка.
«Аэробика» – справа над головой взрывается очередной фальш-веер. Инстинктивно закрываю лицо рукой, на которую сыпятся ошметки огня. Менты, охрана, потасовка. Пытаюсь не упасть, но рядом со мной падают на пол девчонки. Помогаю им подняться. Стряхиваю пепел с руки.
«Трасса Е-95» Мрачняк уходит. Всеобщее задорное прыганье. Не попав в такт, благополучно получаю локтем в челюсть от соседей?)). Но сам виноват – во время не увернулся. ?)
«Спокойная Ночь» Цоя. Встаю на колено. Кто-то остается стоять – на всех места свободного не хватает. Рядом с собой вижу парнишку в майке Кино. Тоже на колене. Скажи мне тогда, много лет назад, что поклонники Алисы и Кино будут стоять вместе на одном концерте – не поверил бы. Народ друг другу морды бил за несовпадение интересов. Смерть Цоя их объединила. «Тем, кто ложиться спать…» – зал встает с колен на одном дыхании, расправляя плечи, повторяет слова песни. Странное и мистическое зрелище. Пробирает до костей. Сколько раз это видел, и каждый раз – мурашки по коже.
И еще в один момент пробило. Не знаю почему, но так показалось мне, что Алиса второй раз на бис не выйдет. И отлегло от сердца, когда «Небо Славян» второй раз услышал. Легко стало. Все.

Потом я нашел своих друзей, выпил залпом джин-тоник (очень хотелось пить), мне в оглохшие уши кричали о том, что вот та команда крепко сбитых мужчин, стоявших перед нами в начале концерта, это был Саша Хирург сотоварищи, а я сипел, рассказывая, что было творилось впереди на концерте.

Путь домой, шумная компания, просмотр лицензионных и нелицензионных кассет с записями выступлений Алисы, воспоминания о концерте и о жизни на кухне до 3-х ночи.
Подъем 2-го числа – на День Рождения к родственникам.
Посмотрев на мою трясущуюся, в свежих ожогах, руку, старшие начали выяснять, где это я так приложился. Рассказал – мне нечего скрывать. В ответ услышал получасовую лекцию о том, что пристало и что не пристало делать человеку в тридцать лет. Пора остепениться и все такое в нравоучительном духе.

Но я их уже не слышал. Я подошел к окну, посмотрел, прищурившись на Солнце, чокнулся рюмкой в оконное стекло.
Дай Бог тебе здоровья, Костя. Храни тебя Господь.

ЗЫ. Я же в итоге почти добрался до сцены. И я пел, глядя в его глаза, а он смотрел в мои.
Пусть это была какая-то пара строк, пол-куплета, но я этот миг не променяю ни на какие коврижки этого мира. МЫ ВМЕСТЕ!

Шатлунд