Ну вот лезут и лезут в голову воспоминания. Что ж, отвязаться от них можно единственно возможным и действенным способом. Постараемся выложить на экран компьютера все то, что наболело, накипело, и взволновало. Постараемся рассказать о первом в моей жизни БЕСПЛАТНОМ концерте «Алисы», - лучшем, пожалуй, за последние года два. Меньше эмоций, больше фактов. Тем более, что факты эти на сей раз, как ни странно, уложились в голове относительно стройными штабелями, и между штабелей фактов, как в праздничном пироге сладкой клубничной прослойкой пузырятся эмоции. Постараемся на сей раз органично сочетать первое и второе.
Начало дню (рабочее время до обеда я не включаю в день) положили разноцветные (красно-черные, ну не разноцветие ли?!), отдельные стайки щебечущих детей, с красно-черными взглядами и красно-черной походкой. Мечта закутанного в ватку обывателя, торопящегося почему-то поживей и подальше обогнуть смеющихся над ними оголтелых и счастливых. Съемки на память, съемки просто так, съемки для последующей непременно ностальгии, для каждого в отдельности и для всех вместе… съемки навсегда. И смех, смех, и водоворот счастливых лиц… и не терпится уже запрыгнуть в автобус, и пересечь Финский залив. И поскорей!
Стоя под козырьком метро «Старая деревня» и лениво пожевывая блин, я со стороны задумчиво наблюдала за легкими, красивыми в своей простоте АлисАманами, выделяя среди них знакомые улыбки. Настроения присоединиться к веселой толкотне не прослеживалось, поэтому мы с Серегой, цедя квас, вежливо пропустили все это соцветие безумья на транспортное средство вперед. К тому же мы чаяли еще достучатся до Олененка, который (ая?=) туманно отвечала на смс-ки с Васильевского острова (сплошные острова!), но в скорем времени должна была появится на горизонте. Забегая вперед отмечу, что наша девочка объявилась лишь около шести и столкнулись мы с ней уже в Кронштадте у Морского собора.
Никаких лирических настроений поездка по дамбе у меня не вызвала, - грязный залив, угрожающие строительные машины и странные железные конструкции, предназначение которых так и осталось покрытым тайной. По дороге Серега провел краткий экскурс в историю города, поскольку кронштадтцы ранее меня в своих пенатах не встречали. Морской собор сурово возвышался из каменных джунглей домов, и куда бы не показывал мне Серега, взгляд упорно, как магнитная стрелка возвращался к величественному, мрачному куполу.
Эге-гей!!! Встречай нас, Кронштадт! Сегодня тебе будет жарко!
Первые же шаги по городу были ознаменованы обманом. Мы вышли из маршрутки, двинулись в сторону Якорной площади, и тут мое чуткое ушко уловило звучащую где-то мелодию «Мамы». Поскольку относительно саунд-чека наши мнения разошлись, я остановилась в некоторой растерянности. С одной стороны, по всем законам логики, саунд-чек должен был быть, поскольку инструменты перед концертом нужно настроить, как ни крути. С другой же, заниматься подобным делом на полностью открытой для входа площади, где сразу же станет скакать разрастающаяся постепенно толпа желающих приобщится к тайнам подготовки к концерту… сомнительное удовольствие. Но, поскольку компромисс так и не был найден (компромисс не для нас, знаете ли!) я как-то неуверенно, бочком, стала продвигаться поближе к месту проведения мероприятия, хотя перед концертом планировался еще показ мне достопримечательностей морского городка. Но если в душе моей и оставались еще какие-то сомнения, то когда я уловила мотив «Смутных дней», все они почему-то слетели в момент и быстрым шагом, постепенно переходящим в галоп, я устремилась на звук.
- Вон собор, - флегматично заявил Серега.
- Да, - нетерпеливо кинула я взгляд на красивейшее здание. – Ну, а где сцена?
- Вон сцена, - указал для особо одаренных сообразительностью мой спутник.
Я повертела головой.
- Ну? А Костя, Костя-то где поет? Я же слышу, что он далеко еще где-то поет! – я металась по площади с горящим взором, кидаясь в разные стороны в поисках источника знакомых звуков.
- А вон, - устало посмотрел куда-то Серега, - недалеко от собора и сцены стоит машина… Наверное, Костя там спрятался и поет. А вообще-то, это наверное все-таки магнитофон
Я тупо посмотрела на машину, из которой действительно лился приглушенный голос Кинчева.
«А ведь он знал, коварный, отвратительный, <вырезано цензурой> приколист!!! С самого начала знал!» - подумала я первую умную мысль, которая приползла в мой съежившийся от разочарования мозг. Озвучивать ее я не стала, хотя и задала вопрос в менее… м-мм… бранном ключе, на что последовал отрицательный ответ. «Лукавит, натурально», - со вздохом подумала я, но продолжать тему не стала, только впоследствии пожаловалась Ольге не противный поступок нашего друга.
… Небо глаза свои так и не открыло, хотя надежда на это теплилась до последнего. Что-то противное, моросящее и мокрое окутывало площадь и собор. Как ни странно, кстати, сцена, воздвигнутая для выступления «Алисы» смотрелась на его фоне крайне гармонично.
Место дислокации мы выбрали по предыдущему опыту наиболее удачное, сбоку от сцены. Панорама на сцене открывалась во всей своей красе, и заметного неудобства в связи с толпой тоже не наблюдалось.
Народу было человек 20-25 в это время, но все были чрезвычайно заняты ожиданием выхода на сцену Алисы, хотя до этого выхода еще оставалось, натурально, около полутора часов. Окидывая взглядом пространство перед решеткой можно было увидеть звуковой пульт, Вечный огонь (расположенный, по-моему, во всех городах необъятной), памятник адмиралу, биотуалеты и нетверезых АлисАманов. Других видимых объектов я не обнаружила, а немного за сценой, между нею и собором маняще колыхался белый тканый, восточный, шатер, в котором восседал непосредственно падишах со своей немногочисленной свитой. Транспорт падишаха стоял невдалеке от собора, тихий, зеленый и какой-то незаметный.
- Пойдем погуляем по городу, - начал высказывать признаки нетерпения Серега. – Они еще начнут часа через полтора только.
- Нетушки, - намертво вцепилась я в решетку. – Коль скоро я заняла такое комфортабельное место, меня отсюда коврижками не выманишь. Займут же сразу, страждущих дофига.
Меж тем, площадь приобретала все большее сходство с каким-нибудь Юбилейным. Народ потихоньку стекался «со всех концов, из гнезд насиженных», местный и не совсем, стар и млад, те, кто специально здесь, и те, кто просто проходил мимо… и к началу седьмого вокруг стало несколько повеселей. Хор грянул «А-ЛИ-СА! КОС-ТЯ-ЯЯ!!!» Зажигал, короче. Еще в другом конце решетки пристроился какой-то пацан с гитарой, и, отчаянно и довольно благозвучно теребя струны стал петь «Армию жизни», а опосля нечто из Башлачева.
- Там адмирал приехал, - вполголоса сообщил мне Серега, обозревавший окрестности.
- Макаров что ли? – живо спросила я, памятуя о том, что недавече в мой мозг от Сереги поступила информация о личности того, кому, собственно, на площади Якорной установлен памятник, на пьедестале которого ныне тусовали многочисленные поклонники Алисы.
К собору тем временем лихо подкатила черная «бэха» с маячком. Мило.
Адмирал оказался маленького роста, плотным и седым человечком, и если бы не погоны, залихватски золотившиеся на его широких плечах, назвать адмиралом его было бы крайне затруднительно. Сразу же по его приезду в толпе появились какие-то подозрительные люди в черных костюмах («Матрица», натурально!), которые в отличие от нашего адмирала росту в себе имели метра по два, да и в ширину были ничего себе. Секьюрити… ка-аарооче. Нашим адмиралам без них никуда, мало ли что там, на Якорной площади-то, 14 числа произойдет. АлисАманы личности непредсказуемые, знаете ли. Попадет фаер, выброшенный щедрой рукой АлисАмана, по ценной голове высокого чина, - и все, капец, как говорится, бесплатным выступлениям черно-красного коллектива. Да и платным тоже…
Ой, ну ладно, пусть они там настороженно озираются, а мы осмотрим местные достопримечательности.
Ах, Морской собор! Подобной красоты, не включая в список, конечно, Казанский собор, которому для меня нет конкурентов, я не встречала до сего дня. Недавно только восстановили на нем отрадный для глаз, строгий золоченый крест. Сейчас, там где некогда проводились службы и от каменных стен гулко отражались церковные песнопения, располагается какой-то музей…
Сложенный из необычного, светло-серого кирпича, он не стремится ввысь, и не пластается по земле, - архитектура его не претендует на какие-то крайности. Он вольготно, но в то же время строго расселся посреди мощеной темным камнем площади, напоминающий сидящего в огромном кожаном кресле, седого отдыхающего господина, задумчиво - снисходительно глядящего на веселое безобразие, творящееся вокруг.
Мозаика на стенах приковывает глаз своим тусклым великолепием. И вообще, краски в этом месте словно приглушены, весь ансамбль дышит каким-то дремотным спокойствием, какой-то сытой, чуть колышущейся иногда ленью, каким-то полуживым умиротворением.
Чего не скажешь об ансамбле, который через несколько минут заполонит собой эту маленькую сценку.
- Ба! Андрюха приехал, - радостно сообщил Серега, увидав знакомый желтый «Москвич». – Книжки привез.
Далее к шатру потянулись лица сана духовного.
- Отец Андрей, - с заметным оживлением сказала я. Давно у меня есть сильное желание посетить его замечательные лекции, о которых сказано немало восторженных слов. Правда, это практически нереально, поскольку это, пожалуй, единственный священник, добившийся ТАКОГО контакта с молодежью, да и вообще, с народом, посему в залы, где он читает, очень сложно пробиться. Тем не менее, я не оставляю надежды пополнить собою ряды что-то переосмысливших от его слова.
Кураев вышел на сцену, и внизу почти сразу образовалась тишина. И это при том, что большей частью на площади были просто наслышанные об «Алисе», а отнюдь не восторженные почитатели их творчества, которым, конечно же, об о.Андрее известно очень и очень многое. Кураев потрясающе умеет владеть аудиторией. Все-таки этот дар дан ему свыше, поскольку овладеть искусством риторики, по существу, несложно, но если оратор не обладает необходимой и необъяснимой притягательной силой обаяния, но грош цена его мастерству. Кураев обладает и даром обаяния и мастерством оратора, - в сочетании эти два фактора обеспечили ему внимание всех людей, пришедших на Якорную площадь. Вначале он лишь сказал несколько приветственных слов и попросил на сцену главу города Кронштадт и руководителя Фонда Андрея Первозванного, - собственно, те люди, которые позволили нам (БЕСПЛАТНО!) наслаждаться концертом любимой группы. Они вкратце объяснили идею название мероприятия («поколение 2050»), на мой сугубо личный взгляд, идею попросту дурацкую. Такое ощущение, что организаторы сидели-сидели, думали-думали, - ну как бы еще извернуться-то и назвать необычно?! И вот, родилась такая гениальная мысль, на фоне того, что все мы к 2050 году (видимо, цифру высчитывали долго, чтобы всем уж досталось, даже пятилетним девчонкам, - у нас-то пенсия с 55 лет =)) по-любому станем пенсионерами, нужно срочно напомнить, что «сейчас позднее, чем ты думаешь». Ну, собственно, зачинщику и главному идейному руководителю, кто бы он ни был, не потрудились объяснить, что большинство поклонников группы «Алиса» давно уже знают это, чувствуют это, и видят это. А та часть, которая пока еще только слышит это, - ну вот мне, например, кажется, что вряд ли они прозрели, после туманной речи на площади касаемо пенсии. У меня лично в голове послушно возник только один образ – последние выпуски новостей, где в очередной раз пытались решить животрепещущий вопрос о том, оставить ли льготы пенсионерам, или же давать за них денежную компенсацию. Вот они, насущные вопросы. А перед выступлением «Алисы», такие запутанно-сложные мысли со сцены вещать опасно. Рядовой АлисАман может сладко заснуть под монотонное курлыканье главы города Кронштадта… Нет, не поймите мои слова превратно! Я (да и все, я уверена) искренне благодарны организаторам за такую великолепную возможность донести до обыкновенного прохожего творчество «Алисы», но, по-моему, не стоило все так усложнять…
Возможно, я ошибаюсь.
Кураев, безусловно, внес живую нотку в это путанное безобразие. =) Слова его были обращены ко всем и каждому, кто считает себя дитем нашей необъятной. Главную мысль идеи о том, что значит быть русским сегодня он смог облечь в несколько слов, и умудрился втиснуться в те минуты, которые у него были, да так еще, чтобы все слушали, открыв рты. СпасиБо, отец Андрей!
Ну, а потом был туман…
А-аа, пардон, это просто дым на сцену пустили. Возникший вдруг на сцене Кинчев с ног до головы оделся дымом и сделал вид, что на сцене его нету. Спрятался. Из дыма виднелся только кончик задорного седого хвостика, который нежданно-негаданно оказался на голове у Кости.
Шортикам был объявлен протест, и ноги оделись ныне в джинсы, а загорелый торс – в черную майку. «Обидно», - пощекотала меня лукаво своими мохнатыми ножками очередная глупая мысль.
… А теперь о том, какие плюсы были на Якорной площади в отличие от концерта под крышей. Во-первых: ТЕБЯ НИКТО НЕ ОБЫСКИВАЛ!!!! Это были незабываемые ощущения!!! Ты пришел на концерт «Алисы», и тебя буквально никто не обыскивает!! Как закономерное следствие первого плюса, возник следующий, - всяк желающий приносил с собой то, что душеньке угодно, начиная от фотоаппаратов и видеокамер, и заканчивая неизменными фаерами, которых во время концерта сожглось штук двадцать как минимум. При свете дня это смотрится, конечно, не так красиво, как в темном зале, но зато, стоя недалеко от места где их жгли всякие знакомые лица, я почувствовала, что значит стоять в жутком смраде этого угарного дыма, исходящего от сих чудес пиротехники. Ощущения неприятные, доложу я вам, но терпимые. И, наконец, самый главный плюс, - музыкантам, в особенности Косте, не было так жутко душно, как в зале. Конечно, не очень приятно петь, когда тебе буквально не хватает воздуха и дышишь ты как рыба, вытащенная из воды. Воздух все-таки играет немаловажную роль в настроении тех, кто на сцене.
В этот раз настроение было одним из наиболее симпатишных: настроение было игривым. Как сказал однажды Карлсон, «подожди немного, и она у меня станет игривой, как морской лев!». Так вот Костя был игрив именно как морской лев – актуальная тема на острове =) То есть, определенное количество стеба, конечно же, есть на каждом концерте, но вот именно совершенно мальчишеская игривость, даже где-то выпендреж своеобразный, присутствует далеко не всегда.
Это когда Кинчев обаятельно шалит. Это когда Кинчев на словах «превозносить свое я» (новая песня «Жизнь-смерть»), показывает чудеса пластики, наглядно показывая нам, КАК его можно превозносить. =) И, натурально, все становится понятно. Кстати, мне показалось, что как раз вот эта песня, в отличие от всех прочих, звучит намного мощней в закрытом зале. Эта на редкость тяжелая музыка отталкивается в зале ото всех стен и мечется по залу, с каждым толчком набирая силу, чтобы с новой строкой вернуться к исполнителю и тут же быть посланной обратно в зал. Энергия никуда не уходит, - она молнией ударяет в каждого, кто пришел на концерт. На открытом пространстве эти молнии поймать затруднительно.
Это когда Кинчев дружески, совершенно свободно треплет и крепко целует в макушку Левина, после очередного потрясающего соло.
Это когда Кинчев в песнях поет совсем не то, что там дОлжно быть, и ты понимаешь, что именно так оно быть и дОлжно, потому что это не из области ошибок, а из правил нехитрой жизненной игры: делай то, что должно, и будь что будет.
И, наконец, это когда Кинчев напоследок спев «мы вместе!» берет в руки гитару, говорит Самойлову «дай мне эти уши», и играет какую-то песню, которую никто не знает, но которая всем, - непременно всем! – нравится и всех восторгает, хотя, в общем и целом, слова большей частью непонятны и мелодия под чуткой рукой на струнах тоже несколько невнятна, - но все хлопают в такт, слаженно, громко, задорно, окончательно заглушая эти самые слова и музыку, но доставляя тем самым неприкрытое удовольствие исполнителю.
А потом, - вот так, резко, что вы удивитесь, быть может! – Костя со сцены сбежал. Остановился на секунды какие-то у решетки, где к нему тянулись десятки рук с немой мольбой об автографе, и десятки глаз смотрели с немым (или не совсем немым) обожанием. Несколько раз черканул ручкой, подарив тем самым согревающие воспоминания этим ребятам.
А вокруг бились в такт сотни сердец, которые еще только начинали свой путь к Алисе.
И возможно в их вареве ртуть, но ты начинаешь путь…

ДаХа, Питер