В пятницу вечером в "Лужниках" будет отмечен двадцатилетний юбилей группы "Алиса". Накануне концерта с Константином Кинчевым встретился корреспондент ГАЗЕТЫ Антон Помещиков.

- Какие песни, помимо новых, из только что вышедшего альбома "Сейчас позднее, чем ты думаешь", вы будете исполнять? Какие классические хиты "Алисы"?
- Мне не нравится слово "хит" - оно опошляет само понятие песни.

- Что самое главное за эти двадцать лет вы бы сами отметили?
- Глобальный вопрос, на который очень сложно ответить. Можно долго размышлять и прийти в конце концов к какой-нибудь банальности. Поэтому давайте конкретно.

- Хорошо. "Красное на черном" будете исполнять?
- Да, буду. Это песня настолько знаковая для нас, что мы до сих пор от нее не отказались и вряд ли откажемся. Программная.

- Много у вас таких - программных?
- Да, достаточное количество. "Мое поколение", что еще-то... Вот сейчас снова исполняем "Движение вспять". Из "Блокады" много песен поется до сих пор.

- Есть ли песни, которые вы не поете не по внутренним мотивам, не из-за изменившегося мировоззрения, а просто потому, что уже надоело?
- Да в общем, все песни поются, которые хочется петь. Те, которые не хочется - и не поются. Я выстраиваю программу, меньше всего, да простит меня уважаемая публика, интересуясь ее вкусами. Важно, чтобы меня эта песня грела. Такие критерии.

- Когда у вас последний раз случался серьезный, душевный разговор с членами вашей "Армии "Алисы"?
- Совсем недавно общались с верхушкой "Армии". Они мне здорово помогли: приехали ко мне в деревню и подсобили в копательных работах. За что огромное спасибо всему активу.

- Картошку копали?
- Нет, я там траншею копал под электричество к бане.

- А вот кто сейчас эти люди? Как они к вам относятся? Многие ли разбежались после перемен, случившихся с вами? Жалеете ли вы тех, кто ушел?
- "Армия "Алисы" организовывалась как вольнонаемная армия. Соответственно, мы не прослеживаем судьбы отколовшихся - флаг им в руки, тем, кто уходит. И потом, это чисто возрастная организация. Организована она была в девяностом году, и те, кто повзрослели, уже занимаются другим. Оставив теплоту в сердце, я надеюсь. Это я о тех, кому за тридцать. А сейчас что за люди? Молодые. Люди, которые понимают мою позицию, понимают мое мировоззрение. Соответственно, мне их просто назвать единомышленниками.

- То есть они уже не фанаты?
- Да. Потому что модный фанатизм мы всегда пытались отсекать. Это обустраивалось сначала определенным мифом группы, а потом уже - четкой идеологией. Те, кто следовал моде, откололись давно. Потом откололись те, кто не принимал идеологию - то есть мировоззрение, которым я делюсь сейчас в песнях. Все они ушли, я считаю, к достойному коллективу "Король и Шут".

- У вас с "КиШ" хорошие отношения?
- Хорошие. "КиШ" поднял флаг или эстафетную палочку, которая называется чистым рок-н-роллом.

- Вы сейчас играете славянский рок. А "КиШ" ведь тоже к этому близки.
- Мы похожи. Не музыкально, а именно формой, как мы это все выстраивали. Они гордо несут флаг музыкального стиля, который я озвучил в свое время: "жги, гуляй, бей". Кто как не "КиШ" сейчас этим занимается лучше всех? Без пошлости, которая есть у группы "Ленинград". Они тоже этим занимаются, но профанируют эту идею, на мой взгляд, играя на низменных чувствах толпы.

- Вам до сих пор, наверное, несут демо-записи молодые музыканты?
- Я же продюсированием не занимаюсь, вот мне не особенно много и несут. Так особо ничего не впечатлило.

- Может, вам, как Лагутенко...
- Нет, не надо. Каждый делает то, что он умеет.

- В одном из последних выпусков "Намедни" был сюжет про Светлану Владимирскую...
- Да, была такая певица, она ушла в секту Виссариона.

- Да. И живет теперь в какой-то деревушке, верит в своего бога, выступает в областном центре лишь для того, чтобы заработать копеечку и продолжать растить своих четверых детей, вести хозяйство. Этот путь для вас тоже подразумевался?
- Нет. Понимаете, в чем дело. Любое сектантство - печальное зрелище. Любая секта основана человеком, который осмеливается брать на себя власть над людьми, которая дадена только Господу. Соответственно, человек запутывает человека, и финал, как правило, плачевный. Светлана, на мой взгляд, попала именно в те структуры, которые будут ее всячески выжимать. Но это ее путь, поэтому нельзя ее осуждать.

- Чаще всего музыкант, который приходит к религии, уходит из музыки. Религия отрицает сцену.
- Судя по тому, как мы общаемся сейчас с Патриархией, так нет. Даже приветствует. Церковь за последние шесть-семь лет поменяла свое отношение к рок-музыке, и слава Богу. А мне и хотелось, когда я принимал крещение, оставаться в профессии и показать, что даже в этой профессии возможно быть с Господом. То есть не себя выпячивать, свое "я", а робко пытаться заниматься сотворчеством. Это ведь в любой профессии возможно. Важно в себе взращивать хорошее. Быть ответственным за каждое слово, поступки свои обуздывать, которые присущи рок-н-роллу. То есть с собой бороться.

- No sex, no drugs, just rock`n`roll?
- Да. Но если уж говорить о сексе - то в семье. И семья - как единое целое, как малая церковь.

Вот возникла у меня эта проблема - это, как правило, у новообращенных. Понимаешь, что тебе открылось что-то огромное, но не понимаешь, как с этим огромным в социуме существовать. Когда такая тема возникла, я прежде всего начал бороться со своим негативом. И мне стало очевидно, что я полностью из него состою, из негатива. И по мере сил, с Божьей помощью я стал бороться и справляться с теми недугами, которыми я был болен, и даже не знал об этом. А когда кое с чем успешно поборолся с Божьей помощью, то понял, что моя профессия ничуть не хуже, скажем, профессии водителя автомобиля. И понял, что в этой профессии я могу пытаться делать что-то хорошее. И проблема сама собой отпала. Я понял, что я на своем месте. Важно только не делать новых татуировок (смеется). Хотя время от времени подмывает. И песни стали писаться такие, с более четким выражением мировоззрения. Не размытым.

- Ваш новый альбом производит впечатление. Мне очень понравилось, что вы позвали Сергея Чигракова (Чижа), добавившего блюза. И с жесткостью в вашей музыке все хорошо. Но чего ваш альбом лишен напрочь, так это иронии и самоиронии. Это вообще вам не свойственно. И это многих людей, потенциально - ваших слушателей, от вас отталкивает.
- Я приму это как тот минус, который действительно есть. Я учту. Вот мне очень нравится альбом Бориса Борисовича "Песни рыбака". Но той легкости, изящества в слове мне пока не хватает. Я принимаю этот упрек - он правильный.

- Пытаясь сформулировать общее ощущение от нового альбома, я думал про своего деда, который был истовым православным, но не умел общаться с людьми и никаких знаний мне не передал. Ваш альбом похож на содержательный, эмоциональный, нравоучительный разговор с дедом. Как вашим детям новый альбом?
- Нравится. И Вере нравится, и Маше.

- На какую аудиторию вы рассчитывали, когда писали этот альбом?
- Ни на какую. Двадцать лет живу - и двадцать лет не рассчитываю ни на кого. Делюсь лишь тем сокровенным, что рождает мое сердце. А кто это будет слушать, кем это будет востребовано - не моя задача. На том стоим и, в принципе, отличаемся от популярной музыки.

- Не так давно в интервью вы сказали, что "проблем с "Алисой" гораздо больше, чем дивидендов, которые можно от нее получить". Песни из вашего нового альбома отказываются крутить на радио. Чем эта борьба отличается от той, что была пятнадцать лет назад?
- Да ничем. Существуют определенные силы, которые считают, что то, чем мы занимаемся, раскачивает устои, на которых поставлен их стул. И они боятся.

- Какие вы устои раскачиваете?
- Это надо вопрос задать тем, кто палки в колеса нашей телеге вставляет. А либеральная общественность и пресса, когда слышат подобные декларации даже от людей типа меня, то есть по сути своей - шутов, они даже этого умудряются очень испугаться и навешать кучу своих ярлыков. Слово "русский" в любых эфирах попало под запрет негласной цензуры. Это можно назвать форматом, еще как-то - без разницы. Бамс, лампочка среагировала - боимся!

- Со словом "православный" то же самое?
- И "православный", и "русский", много слов, на которые реагируют с опаской.

- Зато слово "жопа"...
- ...Да-а-а! Это бис, браво! А если уж матом, так вообще замечательно.

- Вы пересматриваете свои записи старых концертов?
- Специально - нет, а так иногда случается.

- Не было у вас ощущения от самого себя на экране, что там, на сцене, какой-то чертик дергается?
- Да, есть. С другой стороны, сейчас на себя смотрю и думаю: такой же ведь и остался. Выражение лица раньше было немного другое. Самости было много, самоупивания.

- В чем еще, на мой взгляд, противоречие между религией и рок-героем, так в том, что герой должен себя чувствовать центром Вселенной. А у вас - человека, который верит в Бога, этого сделать уже не получится.
- Я не думаю, что центром Вселенной...

- ...Хорошо: ощущать свою власть над людьми.
- Нет, опять не так, это взгляд со стороны. Не так было и не так есть. Когда ты выходишь на сцену, ты должен ощущать себя там, как в своей стихии, - купаться полностью в этом. И тогда это действительно твое, тогда возникает гармония, тогда зритель начинает чувствовать вибрацию. Но это процесс неуловимый - ты выходишь на сцену, и потом - бац! - концерт закончился. Момента осознания, а вот здесь я сейчас вот так вот сделаю...

- Я рукой им знак, а они мне вот так?
- ...Вот такого не происходит. Выходишь - и все закончилось. Еще бы продлить вот это ощущение! Мне нравится это делать. Я не считаю, что это вредно, что это - наркотик. Это мое естество. Ну вот так вот заточен я по жизни, что сцена для меня - родная стихия. Не знаю, как это назвать правильно, чтобы не кощунственно было, не знаю, как сказать. Такой вот я. И профессию никогда не хотел менять. Все так же и осталось. Грубо говоря, смотришь на себя в зеркало и понимаешь, что время идет. Выходишь на сцену, и этого ощущения нет. Нет времени.

- По поводу вашего нового альбома: очень в нем чувствуется группа "Кино"...
- Я расцениваю это как комплимент. Видимо, наша связь с Цоем не прерывалась. Когда ты исполняешь чужую песню, то должен ее ощутить настолько, чтобы она была просто твоя и все. С Цоем происходит у меня такая штука, что я практически все из двух альбомов могу воспринять своим.

- Был ли у вас конкретный момент в жизни, когда вы поняли, что дальше так продолжаться не может, дальше смерть? И нашли силы менять себя?
- Главные вехи моей жизни - это физическое рождение, город Москва. Душевное рождение - это Санкт-Петербург, "где на рассвете звездой я стал", как в одной из песен. За что благодарен и люблю этот город всю жизнь. И духовное рождение - в Иерусалиме.

В бездну я заглянул достаточно глубоко свесившись с этого края. И абсолютно четко понял - или умирать, или двигаться дальше.

- Прямо герой рекламы: "Он выбрал жизнь!"
- (Смеется) Как ни иронично звучит, потому что меня все время в какой-то пафос кидает, но это так, елки-палки.
Опять же мистическое совпадение - в тридцать три года я принял крещение. И потом вот так вот очень трудно соответствовать. Недаром монахи говорят: "Если стоишь, значит, уже падаешь". Поэтому нужно все время двигаться, а это сложно.

Газета